Итальянский монах, живший в средние века, Раймон Луллия предложил систему чтения, которая позволяла быстро читать книги, однако вплоть до 50 годов прошлого века скорочтение было уделом немногих ярких мыслителей и политиков, которые развивали это навык самостоятельно. Среди известных скорочитателей достаточно перечислить таких великих людей как Оноре Де Бальзак, Наполеон, Пушкин, Чернышевский, Максим Горький, Ленин, Франклин Рузвельт, Джон Кеннеди.
Огромные библиотеки были у Ленина и Троцкого, у Бухарина и Зиновьева, у Молотова и Демьяна Бедного.
Вот основная часть записки, согласно которой первоначально формировалась библиотека Сталина:
1) Классифицировать книги не по авторам, а по вопросам:
а) философия;
б) психология;
в) социология;
г) политэкономия;
д) финансы;
е) промышленность;
ж) сельское хозяйство;
з) кооперация;
и) русская история;
к) история других стран;
л) дипломатия;
м) внешняя и вн. торговля;
н) военное дело;
о) национальный вопрос;
п) съезды и конференции;
р) положение рабочих;
с) положение крестьян;
т) комсомол;
у) история других революций в других странах;
ф) о 1905 годе;
х) о Февральской революции 1917г.;
ц) о Октябрьской революции 1917 г.;
ч) о Ленине и ленинизме;
ш) история РКП(б) и Интернационала;
щ) о дискуссиях в РКП (статьи, брошюры);
Щ1) профсоюзы;
Щ2) беллетристика;
щ3) худ. критика;
щ4) журналы политические;
щ5) журналы естественно-научные;
щ6) словари всякие;
щ7) мемуары.
2) Из этой классификации изъять книги (расположить отдельно): а) Ленина, б) Маркса, в) Энгельса, г) Каутского, д) Плеханова, е) Троцкого, ж) Бухарина, з) Зиновьева, и) Каменева, к) Лафарга, л) Люксембург, м) Радека.
3) Все остальные классифицировать по авторам, отложив в сторону: учебники всякие, мелкие журналы, антирелигиозную макулатуру и т.п. И. Сталин».
В библиотеке Сталина имелась практически вся российская литературная классика: и отдельные книги, и Собрания сочинений. Особенно много было книг Пушкина и о Пушкине. В его библиотеке были все российские и советские энциклопедии, большое число словарей, особенно словарей русского языка и словарей иностранных слов, разного рода справочники.
Большую часть своих книг Сталин просматривал, а многие читал очень внимательно. Некоторые книги он читал по несколько раз. Сталин читал книги, как правило, с карандашом, а чаще всего с несколькими цветными карандашами в руках и на столе. Он подчеркивал многие фразы и абзацы, делал пометки и надписи на полях.
Сталин просматривал или читал по несколько книг в день. Он сам говорил некоторым из посетителей своего кабинета, показывая на свежую пачку книг на своем письменном столе: «Это моя дневная норма — страниц 500».
По подсчетам Л. Спирина, книги по истории составляли почти половину библиотеки Сталина, из них три четверти так или иначе относились к истории ВКП(б). По свидетельству Ю. Шарапова, который в середине 50-х годов был заведующим специальной библиотекой Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и в 1957 году принимал в ее фонды личную библиотеку Сталина, страницы изданных еще до революции книг о войнах ассирийцев, древних греков и древних римлян были полны закладок и пометок Сталина.
Специальных книг по точным наукам Сталин не читал и не выписывал. Но научно-популярных книг он выписывал и читал много. Одну из таких книг «Завоевание природы» Б. Андреева — Сталин не только прочел, но и подарил своему сыну Якову к его 20-летию с просьбой обязательно эту книгу прочесть.
Карл Маркс говорил: «Книги — мои рабы» — и испещрял пометками и заметками поля каждой прочитанной им книги, загибая и закладывая нужные ему страницы.
Франклин Делано Рузвельт был одним из самых быстрых и самых ненасытных читателей среди всех государственных лидеров. Различные источники сообщают, что он был в состоянии прочитать целый абзац одним взглядом, завершая чтение любой книги, как правило, за один присест.
Известно, что Рузвельт стартовал в этой сфере со средних показателей скорости чтения, над повышением которых решил всерьез работать. В числе его первых достижений было увеличение области, первоначально охватывавшейся в ходе приостановки до четырех слов, а впоследствии Рузвельт довел это количество до шести и, далее, до восьми слов.
Примечательна история того, как скорочтение получило новый виток своего развития в 50-е годы прошлого века.
В свободное время и во время безработицы он проглатывает без разбора политическую
и научно-техническую литературу, которая в брошюрах, трактатах, памфлетах и в быстро
рвущихся книжонках утоляет жажду знаний.
Вначале он перелистовал книги, обычно с конца, и проверял, стоило ли их читать.
Если стоило, то читал именно то, что ему было нужно, чтобы по своему защитить еще
другими примерами свои представления, установившиеся со времен Вены и Мюнхена. Он
интенсивно прорабатывал публикации лишь тогда, когда они сообщали факты, которые,
как он полагал, должен был иметь когда - ни будь наготове в качестве доказательств.
Ежедневно, рано утром или поздно вечером, прорабатывал одну значительную книгу.
Гитлер не учился основательно, универсально, но никогда не учился без усердия. Он спокойно обдумывал лишь то, что он признавал.
По данным секретаря, в его личной библиотеке не было ни классиков, ни одного произведения, характеризующегося человечностью и духовностью. То, о чем он иногда сожалел, что обречен отказываться от чтения художественной литературы и может еще читать лишь научную.
Шопенгауэр относится к мыслителям, которых Гитлер упоминает чаще всего.
Гитлер пренебрегал образованием, от которого он видел мало пользы лично для себя самого. Он настолько мало ценил "профессорский тип человека", что в 1932 году он отказался от академического звания правительства Брауншвейга, что давало ему право получения немецкого гражданства.
Гитлер получает немецкое гражданство после назначения на должность старшего чиновника.
Из "Майн Кампф" ясно, что Гитлер читает только те книги, в которых он может найти подтверждение своим собственным идеям. Он читает только то, что считает "ценным" для себя.
Одаренный с детства необычными способностями к языкам Гитлера привлекают при чтении только выдающиеся примеры риторических и исторических эпиграмм.
Биографии великих людей, Гиплер прочитал для использования прочитанного в пропагандистской деятельности. Сторона жизни, заставляющая размышлять, Гитлера никогда не интересовала.
Хорошая фраза или хороший политический лозунг для Гитлера значили больше, чем весь набор сухих заключений и теорий. Один лозунг может дать безмозглой черни не только материал для идеи, но и создать ему к тому же лестную видимость того, что он мыслит сам.
Вашингтон читал утренние газеты только вслух. Он внимательно вслушивался в текст, бубнил и мешал своим соседям. Он утверждал, что чтение вслух помогает ему уяснить смысл текста и отделить правду от лжи.
Вот так, по воспоминаниям А.С. Новикова- Прибоя, читал журналы Максим Горький: « Взяв первый журнал, Алексей Максимович разрезал его и начинал не то читать, не то просматривать: Горький не читал, а , казалось просто скользил по страницам взглядом , сверху вниз , по вертикали. Покончив с первым журналом, Горький принялся за второй, и все повторилось: он открывал страницу, сверху вниз, как по ступеням спускался по ней взглядом, на что у него уходило меньше минуты, и так снова и снова, пока не добрался до последней страницы. Откладывал журнал и принимался за очередной.
<Источник: О.А. Андреев, Техника быстрого чтения, Школа Олега Андреева, Москва, 1994г.>
Вот как Бальзак описывал свой способ чтения: “Впитывание мысли в процессе чтения
достигло у меня способности феноменальной. Взгляд схватывал семь — восемь строчек
сразу, а разум постигал смысл со скоростью, соответствующей скорости глаз. Часто
одно единственное слово позволяло усвоить смысл целой фразы”.
Известно, что быстро читали Ж. — Ж. Руссо, Наполеон, Пушкин, Чернышевский.
Чернышевский мог одновременно писать статью и надиктовывать секретарю перевод с немецкого. Бехтерев объясняет этот феномен способностью моментально переключать свое внимание с одного объекта на другой, создавая видимость поддержания двух очагов возбуждения.
Читал Чернышевский неторопливо, но спокойно и плавно. Короленко, Воспоминание о Чернышевском.
В узеньком стенном шкафу висела одежда и лежали книги, которые не помещались уже ни на столе, ни под столом. Читая, Мартин имел обыкновение делать заметки, и их накопилось так много, что пришлось протянуть через всю комнату веревки и развесить на них тетрадки наподобие сохнущего белья. Вследствие этого передвигаться по комнате стало довольно затруднительно. Мартин нередко стряпал сидя, так как, пока кипела вода или жарилось мясо, он успевал прочитать две – три страницы.
Работал он за троих. Спал всего пять часов, и только железное здоровье давало ему возможность выносить ежедневную девятнадцатичасовую напряженную работу. Мартин не терял ни одной минуты. За рамку зеркала он затыкал листочки с объяснениями некоторых слов и с обозначением их произношения: когда он брился или причесывался, он повторял эти слова. Такие же листочки висели над керосинкой, и он заучивал их, когда стряпал или мыл посуду. Листки все время сменялись. Встретив при чтении непонятное слово, он немедленно лез в словарь и выписывал слово на листочек, который вывешивал на стене или на зеркале. Листочки со словами Мартин носил и в кармане и заглядывал в них на улице или дожидаясь очереди в лавке. Эту систему Мартин применял не только к словам. Читая произведения авторов, достигших известности, он отмечал особенности их стиля, изложения, построения сюжета, характерные выражения, сравнения, остроты – одним словом, все, что могло способствовать успеху. И все он выписывал и изучал. Он не стремился подражать. Он только искал какие - то общие принципы. Он составлял длинные списки литературных приемов, подмеченных у разных писателей, что позволяло ему делать общие выводы, и, отталкиваясь от них, он вырабатывал собственные новые и оригинальные приемы и учился применять их с тактом и мерой. Точно так же он собирал и записывал удачные и красочные выражения из живой речи – выражения, которые жгли, как огонь, или, напротив, нежно ласкали слух, яркими пятнами выделяясь среди унылой пустыни обывательской болтовни. Мартин всегда и везде искал принципы, лежащие в основе явления. Он старался понять, как явление возникает, чтобы иметь возможность самому создавать его. Мартин мог работать только сознательно. Такова была его натура; он не мог работать вслепую, не зная, что выходит из - под его рук, полагаясь только на случай и на звезду своего таланта. Случайные удачи не удовлетворяли его. Он хотел знать, «как» и «почему».